Три страны – Россия, Китай и Монголия – начали добывать россыпное золото примерно в одно и то же время. Проблемы имеют схожие черты, но с поправкой на национальные особенности. В последние годы Китай и Монголия борются с добычей россыпного золота, в то время как в России ей дают режим наибольшего благоприятствования.
Китай. Особенности национального старательства
Как многим известно, Китай прочно занял позицию мирового лидера по скупке золота. Растут золотые запасы и от добычи металла внутри страны. Но это рудное золото. В Поднебесной практически перестали промывать тонны породы, чтобы добыть несколько песчинок солнечного металла.
До конца 1990-х в КНР действовали тысячи мелких артелей. Многие из них промышляли на северо-востоке Китая, недалеко от границы с Россией. Рек здесь меньше, чем в РФ, но концентрация запасов золота выше. Таежные ручьи, речушки и речки были утыканы драгами. Местные и центральные власти до конца 90-х не осознавали масштабов катастрофы, хотя звоночки раздавались. А потом грянул набат.
”Там есть довольно конкретная дата — это наводнение 1998-1999 года на нескольких крупнейших реках. Одной из причин наводнений было признано безобразное хозяйствование в залесных бассейнах, которое ведет к утрате этими бассейнами защитных свойств. То есть способности удерживать воду, способности перераспределять сток и т.д.”, — рассказывает координатор международной коалиции «Реки без границ» Евгений Симонов.
Власти КНР стали действовать, как привыкли – радикально. Добыча россыпного золота в лесных массивах попала под тотальный запрет. Артели, которые работали в связке с местными властями, мыть золото перестали. Хуже обстояло с дикими старателями, а таковых насчитывалась едва ли не половина от общего числа артелей. Оснащенные техникой, полностью автономные, выходцы из южных провинций Китая от прибыльного бизнеса отказываться не хотели. Тогда начались целые войсковые операции. Армия вышибала «черных» старателей из лесов Маньчжурии и Внутренней Монголии почти 10 лет.
”Я видел последнюю дикую добычу на Малом Хингане, если я не ошибаюсь, в 2007 году, на следующий год их уже не было. Это было напротив Помпеевки, ЕАО, на реке Цзяиньхэ. А через два года экспедиция студентов педагогического университета Внутренней Монголии, которую мы спонсировали изучать местные реки, описала последние лагеря золотодобытчиков, стоявшие на золотой реке, на притоках Аргуни. И в следующем году их уже не было. В смысле была войсковая операция и после нее их не стало”, — говорит Евгений Симонов.
В арсенале Пекина был не только кнут, но и пряник. Армия действовала против совсем уж отъявленных нарушителей. С остальными справлялись власти провинций и уездов. В верхах была разработана программа по защите лесов. Под нее до сих пор выделяются деньги, которые идут на субсидии. Средства выдаются только тем уездам, которые бдительно охраняют леса и реки.
”Был огромный стимул для местных властей взяться за ликвидацию золотодобычи. Одним из основных источников дохода для лесных уездов стала субсидия за естественные леса. Её невозможно получить, имея у себя на территории россыпную золотодобычу”, — сообщает Евгений Симонов.
Власти Китая не смогли на 100% искоренить добычу россыпного золота, да и не пытались это сделать на национальном уровне. В некоторых районах она все еще ведется. Но по сравнению с концом 1990-х и началом 2000-х, количество золотых приисков ничтожно. На основных лесных территориях северо-востока Китая если и остались старатели, то их мало, и особого ущерба они нанести не могут.
Потомки Чингисхана против
Если в Китае с добычей россыпного золота боролись армейским сапогом и большими деньгами именно власти, то в Монголии наблюдается совсем другая картина. Здесь отстаивать степь и реки начал народ.
Классическая золотая лихорадка в Монголии началась в начале 2000-х. Люди нанимались в артели старателей или сами начинали вручную мыть золото. Очень быстро возник конфликт между горнодобывающими компаниями и кочевыми племенами скотоводов, чьи предки и тысячу лет назад жили вдоль монгольских рек. Золотодобытчики превращали речные долины в развалы земли и песка. Все отходы стекали в главные водные артерии страны. Не дожидаясь помощи от государства, лидеры нескольких племен объединились в общественную организацию ”Монгольский союз защиты озер и рек”. Кочевники наводили порядок на своих землях сами.
”В какой-то момент это движение получило очень серьезную поддержку во многих аймаках Монголии и явочным порядком было способно остановить десятки артелей, не прибегая к помощи государства. Которое, естественно, поддерживало промышленников и производство золото. Потому что от этого золота зависело. Ну и потому, что это золото в значительной степени шло в карман чиновникам”, — вспоминает Евгений Симонов. В то время он сам бывал в Монголии и помогал коллегам-экологам.
Тогда в добыче полезных ископаемых в Монголии были заинтересованы не только местные промышленники, но и зарубежные банки и корпорации. В 2009 году противостояние чиновников и народа закончилось забастовками, митингами и блокадой парламента. Общественники подключили лояльных политиков, ученых и юристов. В результате власти были вынуждены принять закон об охране рек, их истоков и лесных территорий от горной добычи.
Защитники природы праздновали победу, но, к сожалению, преждевременно. Как говорит народная мудрость — строгость закона компенсируется его неисполнением. Слишком большие деньги стояли на кону, а сохранность рек и жизнь и здоровье местного населения золотодобытчиков не волновали. На словах правительство поддерживало закон. На деле же призвать к ответу нарушителей было практически невозможно.
”У ряда людей из-за того, что власть бойкотировала применение закона на местах, пошла радикализация их деятельности. В конце концов властям удалось спровоцировать часть лидеров движения на вооруженную демонстрацию возле парламента Монголии. Затем их объявили экотерористами. Пять человек получило 20-летние сроки тюремного заключения”, — рассказывает Евгений Симонов.
Через два года общественных лидеров помиловали. Из пяти человек на свободу вышли лишь четверо, один их товарищ умер в тюрьме. На какой-то момент члены «Монгольского союза защиты рек и озер» опустили руки. Природоохранный закон никто не отменял, но он фактически не работал. Тем не менее потомки Чингисхана окончательно не сдались. В прошлом году под давление общественников и общин скотоводов власти перестали выдавать новые лицензии и начали ревизию уже выданных. Эта работа идет до сих пор.
”В результате в Монголии удалось сохранить в конечном счете большое количество территорий вдоль рек от горной добычи. Это касается тех территорий, где до принятия закона золото еще не добывалось. Новых золотых приисков по нашим изысканиям относительно мало, но есть много больных мест, где продолжается добыча золота на ранее выделенных участках. С очень большими негативными экологическим последствиями”, — говорит Евгений Симонов.
Опыт наших соседей показывает, что добыча россыпного золота приводит к серьезным последствиям. Как для природы, так и для общества. В чистом виде путь Китая или путь Монголии вряд ли подойдет нашей стране. По мнению специалистов, можно попробовать взять лучшее из этих примеров. Решительность власти и активная гражданская позиция местных жителей, возможно, смогут помочь сохранить дальневосточные леса и реки.
Россыпная золотодобыча, конечно, портит речные долины, грязнит воду, мешает жить рыбе и некоторым людям. Действительно так. Но чем еще заняться делать людям в холодных сибирских регионах?
С статье приведены примеры Китай и Монголию. И в статье честно сказано, что в Китае правительство находило для людей другие варианты занятости. Климат там потеплее, в каких-то районах начали выращивать сою, в других еще что-то. В Монголии у местных жителей традиционное занятие – скотоводство.
А что делать у нас в Бодайбинском районе, кроме добычи золота? А что делать в Оймяконском районе или Ягоднинском? Россыпная золотодобыча поддерживает некоторую видимость жизни, дает рабочие места и налоги в бюджеты.
Экологи, когда говорят о запрете россыпной золотодобычи, никогда не говорят, куда устроить людей, чтобы они работали, получали зарплату и платили налоги. Очень не любят экологи об этом думать и говорить. Потому у них получаются необъективные выводы и сомнительные предложения.