В Верхнем Амуре, прямо на границе с Россией находится китайский город Мохэ. Именно здесь в конце XIX века появилась так называемая Желтугинская республика, которую называют еще «Амурской Калифорнией», – маленькое самопровозглашённое государство, самоуправляемая община китайских и русских казаков-золотопромышленников.
В начале этого века здесь было сравнительно небольшое китайское поселение, но какой-то умный китаец понял: это самая северная точка их страны. Особенно если не делать точных измерений. И понеслось.
За восемь лет городок, названный «Северным полюсом Китая», превратился в туристическую Мекку. Здесь отстроили десятки отелей, замостили площади, провели автострады и железную дорогу, скоро откроют аэропорт. 22 с лишним миллиона туристов в год! Туристам, как китайским, так и из других стран, показывают заросшие лесом утёсы на российском берегу Амура, красивейшие зимой прозрачные озёра, каменный лес, вкусно кормят. В общей сложности организовали здесь около ста достопримечательностей. В том числе развалины древних золотых рудников.
– Представляете, они вспомнили про Желтугу! А ведь столько лет даже говорить в Китае об этом было не очень-то принято. Они даже могут уверенно показать это место. Мне на недавней научной конференции в Мохэ сказали, что планируется воссоздать находившийся здесь посёлок русских старателей и показывать туристам, – говорит Андрей Друзяка, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России Благовещенского государственного педагогического университета.
Если воссоздадут, будет что показать: дома, казино, гостиницы, предметы быта, шурфы, инструменты для добычи золота, что применялись в 80-х годах XIX века. Тут была основанная выходцами из России, Европы, Китая, Японии, Америки свободная республика со своим президентом, армией, конституцией со столицей в 15 тысяч душ. И никто больше трёх лет не мог выгнать желающих сказочно разбогатеть на добыче золота.
– О Желтугинской республике не существует диссертаций, подробных научных монографий. Материала мало – только российские и европейские газеты того времени, скупо сообщавшие о чёрных старателях. Китайцы об этом вообще молчали, для них это незначительный инцидент на северной границе империи, в самой глуши. И неприятный, – говорит Андрей Друзяка. – Самые достоверные источники – рассказы очевидцев тех событий, написанные по свежим следам. Им ещё, пусть и частично, можно доверять.
А вот созданным позднее литературным произведениям, уверен историк, к примеру, миниатюре Валентина Пикуля «Желтухинская республика», доверять уже не стоит. Вся история обросла мифами.
Начинается она с орочона (так называли тунгусов, кочевавших в Китае) Ваньки. Копал он могилу для матери на берегу реки Жел-То, она же Желтуга, да и наткнулся на несколько небольших золотых самородков. Золото он догадался перевезти через Амур и продать русскому золотопромышленнику Серёдкину. Золото проверили тут же: оказалось, оно высшей пробы. Казаки, что жили в станице Игнашинской, что от нынешнего китайского Мохэ – прямиком через не широкий в этих местах Амур, решили местечко проверить. Долина Желтуги оказалась настолько богатой золотом, как в слитках, так и россыпью, что весть об этом распространилась по Дальнему Востоку, Забайкалью и далее со скоростью света. В глухие эти края отправились все, кто хотел быстро и сказочно разбогатеть.
Сейчас, чтобы добраться до села Игнашино, бывшей казачьей станицы, нужно выйти из поезда на станции Ерофей Павлович, сесть на джип, а лучше – на вездеход и ехать несколько часов по убитой дороге сквозь тайгу. Рухнет один из хлипких деревянных мостов – идти придётся пешком. Сотовые телефоны здесь ловят только китайских операторов, а электричество к селу так и не провели, местные живут на дизельных генераторах.
В конце девятнадцатого века глушь здесь была ещё большая – не было железной дороги. Пароходы по Амуру для богатых, лошади по таёжным тропам – для всех остальных. Но и пешком добирались.
Границу толком никто не контролировал. Ни Россия, ни Китай. Российские чиновники, задобренные представителями золотодобывающих компаний, молчали. Китай отходил от опиумных войн с Европой. Поэтому тысячи прибывавших на Желтугу золотоискателей никто не остановил.
В начале 1884 года на Желтуге жило около семи тысяч человек, в начале 1885 десять, а к концу 1885 года – уже порядка пятнадцати тысяч. Чтобы было понятнее: в эти года население Читы не превышало семи тысяч человек, Благовещенска – 12,5 тысячи, в Хабаровске обитало менее пяти. Порт Владивосток мог тогда похвастаться быстрым ростом, но и там обитало всего 13 тысяч душ.
«Проживали здесь также корейцы, орочоны, евреи, немцы, французы, поляки, американцы, сибирские инородцы и много разных авантюристов, прибывших в большинстве из Америки и сделавшихся руководителями массы», – указано в «Описании Маньчжурии (с картой)», составленном в Санкт-Петербурге в 1897 году.
Люд был разный. Городская беднота, разорившиеся крестьяне, дворяне с тёмным прошлым. Почти все – бездетные, без всякого сожаления оставившие прошлое позади.
С Желтуги они возвращались с немалым количеством золота. После тяжелых месяцев в золотоносных шурфах у многих срывало крышу. Сохранились свидетельства о том, как какой-то старатель за три дня пропил всё добытое за полгода. Покупал женщин, шампанское, приказал выстелить дорогу к кабаку атласной тканью…
Вслед за старателями в эти места устремились воры, разбойники, подтянулись и так называемые спиртоносы – вооружённые и наглые торговцы контрабандным алкоголем. В посёлке процветало пьянство, драки, воровство. Убийства старателей, возвращавшихся с Желтуги, стали происходить едва ли не каждый день. Всё изменилось после жестокой расправы с поваром прямо в посёлке. Кто-то забил его насмерть молотком и утащил всё его золото. Старатели собрались на общий сход.
– Понимаете, самое главное, что произошло на Желтуге, – создание государства. Пусть примитивного, но государства. Таких посёлков нелегальных старателей, пусть не столь многочисленных, на Амуре и в Забайкалье, в Сибири существовало в те времена много, но только здесь они догадались самоорганизоваться, – рассказывает Андрей Друзяка.
Посёлку и окружающему его приискам дали официальное наименование «Желтугинская республика», дозволялось называть квазигосударственное образование и «Амурская Калифорния». Был избран президент, за пару лет на этом посту успели побывать русские, итальянцы, немцы и даже словак. Весь посёлок поделили на пять штатов, каждый выставлял на общий совет двух старшин.
Были введены очень жёсткие законы, названные самими «желтугинцами» конституцией. Касалась она не только устройства самоуправления, но и наказаний. Убийства, воровство, безудержное пьянство карались сотнями ударов кнутом, что фактически означало смертную казнь. Для обеспечения порядка были отобраны полторы сотни самых ответственных и вооруженных старателей. На улицах посёлка и в его окрестностях появились конные патрули.
Вот такой текст, если верить изданию 1888 года «Сибирские рассказы из жизни приискового люда. Амурская Калифорния», тогда подписали все старатели и торговцы в Желтуге:
«Мы, люди разных званий, поселившиеся самовольно на китайской стороне для добычи золота, общим сходом от … числа решили установить на прииске нашем, в обеспечение безопасности, порядок и дисциплину, для чего и выбрали, на том сходе, большинством голосов, в правители… отдав ему полную власть на расправу с теми из среды нашей, которые за проступки свои заслужат какое бы то ни было наказание. … участок промышленников Амурской Калифорнии, подтверждая своими подписями означенный выбор, просит не отказать принять эту обязанность и признать предъявителей сего … на четырехмесячную общественную службу нашими старшинами».
Каждая артель, каждый старатель добровольно платил налоги. Учитывая то, что республика, в буквальном смысле слова, стояла на золоте, казна пополнилась очень быстро.
– Сработал инстинкт. Люди боролись за выживание и поняли, что, только объединившись, разработав законы и начав им следовать, они смогут уцелеть. Там же народ собрался своеобразный, и нравы поначалу царили соответствующие. И на определенном этапе важнее стало именно выживание, это было важнее даже жажды наживы. А выжить можно было, лишь договорившись о правилах определенных. Именно поэтому так хорошо там смогли ужиться люди разных национальностей, рас, говорившие на разных языках, – говорит доцент кафедры всеобщей истории БГПУ Геннадий Никитин.
После принятия конституции развитие Желтугинской республики продолжилось и вовсе небывалыми темпами. Посёлок, начинавшийся с собранных наспех землянок, спустя три года оброс четырьмя гостиницами с обслуживанием высокого класса, кабаками, полутора сотнями торговых лавок. Появилось почтовое отделение, бани, казино под вывеской «Чита», в народе прозванное «Монте-Карло».
Имелась даже своя больница, где лечили совершенно бесплатно, а медикам платили из казны республики. Да что там больница. Был свой зверинец, заезжие акробаты, фокусники и даже орган.
Цены, надо сказать, в Желтугинской республике были неумеренно большими. Торговцы брали всё чаще золотом, а наценка даже на сухари составляла сотни процентов. Не только старатели, но и купцы, и торговцы алкоголем сколачивали себе в Желтуге состояния.
– За неимением достаточного количества бумажных денег и монет пришлось ввести форму оплаты сырым шлиховым золотом, – рассказывает профессор Валерий Снакин, заместитель главного редактора журнала «Жизнь Земли». – В лавках, ресторанах, кабаках и гостиницах рассчитывались преимущественно золотым песком. Мерой веса золотого песка был золотник, или «штука», причем этот золотник отмеряли весьма приблизительно, на самодельных весах, коромысло которых делалось из палочки, а чашки – из березовой коры, с помощью разновесов, т. е. гирь топорной работы и сомнительной точности. В качестве разновесов нередко использовались обыкновенные игральные карты, и, поскольку одна карта весила около 1⁄4 золотника, то четыре карты составляли золотник, полкарты – 1/8 золотника.
Желтухинцы всерьёз подумывали об освоении новых земель и присоединении их к Российской империи на правах автономной республики.
– Всё это несколько лет существовало близ границы совершенно нелегально, – говорит Андрей Друзяка. – Российские власти особо по поводу происходящего не беспокоились. Золото-то старатели везли на нашу сторону Амура, где и сбывали государству. Тогда не существовало запрета на частную добычу драгоценного металла, главное, чтобы всё золото потом поступило в царскую казну.
Правительство Китая написало одно гневное письмо российским властям на Амуре, другое, затем не выдержало. Первый небольшой отряд китайских войск армия Желтугинской республики отогнала практически без потерь. Тогда для разгона нелегальных старателей был сформирован многотысячный корпус, состоявший преимущественно из местных эвенков. Те славились безжалостностью к пленным. Республика дрогнула, не сделав толком и выстрела.
Старатели бежали в Россию. Тех русских и европейцев, кто бежать не успел, выгнали, не тронув. Китайцы наказали только своих подданных, что мыли золото в Желтуге. Порядка пятисот человек было казнено на месте.
Бежавшим за Амур препятствий и на нашей стороне никто не чинил. Золото было сдано государству, авантюристы устремились к новым приключениям. Судьбы их никто не отслеживал, неизвестно даже, что сталось с теми, кто исполнял в республике обязанности президентов.
Но о золоте народ на Амуре не забыл, всегда о нём думал. За него дрались белые и красные в Гражданскую. Его вывозили в эмигрантский Харбин. Советские пограничники отлавливали чёрных старателей и контрабандистов, что прятали нелегально добытый драгоценный металл в полые брёвна, бидоны из-под молока, бутылки с коньяком с целью продать его в Китае. Ничего не изменилось за, считай, полтора века. В Приамурье каждый год спецслужбы ловят на таёжных дорогах мужиков на машинах повышенной проходимости. Иногда по 2–3 в год. В кабине банка с золотым песком. Объяснение всегда одно: «Ехал, остановился на обочине, гляжу – банка припрятана. Думаю – отвезу в ФСБ. А тут как раз вы».
– Дело подсудное, но моют по-черному, – говорит старатель Артём Михайлов. – В советские времена было жёстко, в Китае и сейчас так, но моют золото чёрные старатели сейчас и тут, и там. Сбывают за границу. Сколько их – не знаю. Как их подсчитать, кто их ловить будет? Весь север Приамурья – тайга. Уходит охотник в тайгу не в сезон, когда на ручьях работают артели, а зимой на неделю, две, больше. Приносит шкурки соболя, сейчас ещё за убитых волков прилично дают. Весь север так и живёт, работы-то нет. Моют они там золотой песок? Да, конечно, моют. В Зейском районе, где я работаю, такая ситуация: там из старых артелей, которые по лицензии работают, не больше десяти осталось, остальные нелегалы: есть и китайцы, и корейцы, грузины, армяне, абхазы… Там речка такая есть – Деп, так она русло поменяла, старатели всю перемутили. Но сейчас затишье, сезон с марта начинается, а потом всё лето веселье – те, кто держит эти нелегальные артели, сходки устраивают, в Зее народ рестораны знает, в которых периодически эти встречи случаются. В общем, криминал у них там прёт по полной программе. Если кто сунется на их территорию добычи – головы откручивают. Но народ непуганый – одиночки бывает, шастают, сами моют, лотком.
В Приамурье, говорят местные геологи и старатели, сейчас снова начался бум на россыпное золото. Всё потому, что стоимость драгоценного металла подросла. В прошлом году за один грамм государство давало 2700 рублей, в этом – уже 3200, и это не предел.
– Спрос на золото всегда есть, а стоимость его продолжает расти, – говорит геолог Евгений и просит «на всякий случай» не называть его фамилию. – К тому же у нас в регионе его, золота, ещё очень много. Старые рудники и россыпи истощены, но постоянно находят новые. Трудно даже оценить его общее в недрах количество. Именно поэтому на севере Приамурья так много старателей, моющих его, в том числе и по-чёрному. Деньги, допустим, китайские, а старатели – русские. Иностранцы стараются не светиться. А что они там намывают, всё ли сдают государству – кто знает. Пытаются их контролировать, но не всегда получается. Охотников за золотом много и становится всё больше.
…Через четыре года после разгрома Желтугинской республики путешествовал по Амуру Антон Павлович Чехов. Плыл он на пароходе вниз по течению с тем, чтобы добраться до острова Сахалин. Останавливался во многих городках, свои впечатления описывал в посланиях родным и друзьям:
«Люди на Амуре оригинальные, жизнь интересная, не похожа на нашу. Только и разговора, что о золоте. Золото, золото, и больше ничего… Я в Амур влюблён; охотно бы пожил на нём года два. И красиво, и просторно, и свободно, и тепло. Швейцария и Франция никогда не знали такой свободы. Последний ссыльный дышит на Амуре легче, чем самый первый генерал в России».
